Друзья, может хватит?

С трагической смертью Саула проблем у Давида стало меньше, но победа и достойное воцарение на троне, вверенном ему Господом, было ещё неблизко. В стране царил раскол, и только Иудея признала его царём, а Израиль находился в военной смуте. Авенир, военачальник Саула, самовольно садит на трон сына Саула — видимо, чтобы сохранить за собой пост и власть, и защититься от возможного преследования со стороны Давида. Да и он мог считать это правильным — мы и сами часто искренне ошибаемся.

Но такое положение вещей не могло долго сохраняться, Давид не царствует над Израилем, а захватившие там власть сами чувствуют свою неправомочность и уязвимость, так что им не сидится за толстыми стенами, нет покоя в сердце. В результате пишется одна из самых кровавых страниц истории Божьего народа.
Две армии сходятся возле озера. Сразу же бессмысленно гибнут по двенадцать молодых воинов с каждой стороны, зарезав друг друга на глазах своих командиров. После этого завязывается страшное сражение, и опытный солдат Авенир бежит, по пути жестоко убивая своих преследователей.

Читать этот отчёт неприятно, но в нём нет ничего удивительного или непривычного. Если мы, люди, принимаемся мстить, или разрешать какие-то конфликты, то всем вокруг становится мало места — летят и щепки, и целые стволы.

Но чудесно при этом выглядит финал этой бессмысленной братской войны:

…И собрались Вениамитяне вокруг Авенира и составили одно ополчение, и стали на вершине одного холма. И воззвал Авенир к Иоаву, и сказал: «Вечно ли будет пожирать меч? Или ты не знаешь, что последствия будут горестные? И доколе ты не скажешь людям, чтобы они перестали преследовать братьев своих?» И сказал Иоав: «Жив Бог! Если бы ты не говорил иначе, то еще утром перестали бы люди преследовать братьев своих». И затрубил Иоав трубою, и остановился весь народ, и не преследовали более Израильтян; сражение прекратилось. (2 Царств 2:25–28)

Мне настолько не верилось, что пришлось несколько раз перечитать. Пролито много крови, убиты сотни людей, и, зная чуточку человеческое сердце, мы понимаем, что хорошим здесь закончиться не может — ни преследователи не успокоятся, пока не убьют преследуемых, ни бегущие не смогут расслабиться, пока их погоня ещё дышит.

Но Авенир, который по всем статьям неправ, в какой-то момент останавливается на холме (отличное место для обороны), поворачивается к бегущим за ним слугам Давида, и просто спрашивает — может хватит?

За ними целая история обид, предательств, замерших взглядов убитых друзей, кровавый след тянется на годы и многие земли вокруг. Но если не остановиться, то всего этого — обид, предательств, крови, — станет только больше.

Что коснулось сердца Авенира, что его убедило высказать вслух свою усталость от насилия? Кто внушил Иоаву, что Авениру, врагу и предателю, можно доверять? Здесь не сказано.

Но я думаю, мы прекрасно знаем, что наш Бог есть источник мира, любви, и мудрости. Именно Бог ищет примирения с человеком, хотя у Него есть масса поводов нас преследовать. А мы, прощённые, искупленные, спасённые, часто не можем остановиться по отношению друг ко другу, любовно перебирая в памяти все нанесённые нам обиды, пестуя в воображении всё более демонические образы наших бывших друзей.

Может, пора стать теми миротворцами, которые нарекутся сынами Божьими? Вопрос ко всем нам.

Но и не всё в наших руках. Пусть Господь коснётся сердцец тех, кто «наделал делов» и продолжает упиваться конфликтом и ненавистью. Какое же это будет потрясающее чудо, когда ищущие зла, остановятся, прозреют, протрезвеют, и скажут — не могу больше. Хватит.